Элизу вдруг охватило сочувствие к Майклу.

Майкл! Не дай бог, чтобы Вы попали в такую же ловушку, как и я двадцать лет назад. Этот капкан сломал мне жизнь и душевное спокойствие. Постарайтесь избавиться от этого наваждения — знакомьтесь со сверстницами, ходите на вечеринки. Не замыкайтесь в себе и на мне. Я этого не стою.

Элиза! Спасибо за советы. Я уже пробовал отвлечься в обычных компаниях. Ужасно. С весны я смотрю на всех иными глазами. Вы настолько несопоставимы с окружающим миром, что он перестал меня интересовать. Стоите Вы этого или нет — я не знаю. Мои весы сломались.

Элиза с болью подумала, что эти слова точно отражают и её состояние. Её весы тоже сломались, и давно. И она написала самое длинное письмо в их диалоге.

Майкл! Я узнаю страшные симптомы своей болезни. Вы наверняка уже знаете, что в Колледже я безумно влюбилась в Вашего отца. Он был благороден и добр. Он умел самоотверженно любить. Увы, он полюбил не меня. Он так разительно отличался от своих сверстников, что я потеряла к другим юношам всякий интерес… В конце концов, он был просто по-мужски красив. Был — я говорю так, потому что для меня это безвозвратно ушедшее прошлое. Но душа в память о нём болит, не переставая.

Так странно обсуждать достоинства Джерри с его сыном, похожим на него как две капли воды… Вот уж никогда бы не подумала, что такое может случиться.

Элиза! Как Вам удалось выжить после этого?

Майкл, мне не удалось.

Элиза! Я похож на отца только внешне. Я — иной человек и, в отличие от него, влюблён в совсем другую женщину.

Элиза не ответила.

Элиза! Дайте мне увидеть Вас хотя бы по видеофону. Не включайте мою физиономию, которая Вам так противна.

Майкл! Вы втягиваете меня в яму, которую я всячески обхожу. Я не могу. Вы не понимаете природы моей болезни: Ваше лицо мне вовсе не противно… Наоборот. В этом-то вся беда. Оно просто убивает меня. Это врезавшаяся в кости память о старом душевном переломе до сих пор скручивает меня железной рукой.

Элиза! Я гибну. Мне нужно видеть Вас. Я люблю Вас.

Элиза поняла, что наступает кризис, и испугалась. Лицо Джерри… или Майкла?.. снилось ей каждую ночь. И Элиза целовала его, плача и просыпаясь в слезах… Она была растревожена до предела, и все её защитные скрепы трещали под напором этих чувств, цветов, писем. И она решилась — взяла обратный конверт из последней корзины совсем уж экзотических орхидей с жёлто-красными листьями и пушистыми зелёными цветами — и написала:

Я уезжаю. Желаю Вам выжить. Прощайте.

Элиза собралась за один вечер и улетела на Землю. Родительская вилла на полуострове Кап-де-Ферра всегда была для неё домом детства, где можно спрятаться от всех бед и страхов. Там нет посторонних, и никто не нарушит её покоя, так поколебленного в последнее время.

В аэропорту Ниццы Элиза села в обычное наземное такси — ей захотелось проехать по живописной извилистой дороге вдоль голубого моря.

Дорога на каждом повороте предъявляла замирающему сердцу знакомые места детства. Уже пятнадцать лет Элиза не жила дома, а только изредка навещала его, но всё равно этот берег оставался для неё самым родным местом в мире. Вот такси проехало по городской набережной, застроенной старинными многоэтажными домами, и стало забираться в гору. Море отдалилось вниз и распахнулось вширь, повернувшись вскоре тихим заливом — последней преградой между Элизой и островом её детства.

Такси уже минут пять стояло перед высокими коваными воротами, за которыми начиналась обсаженная кипарисами дорога к родному дому, а девушка никак не могла собраться с духом и открыть дверцу машины. Ей казалось, что, спрятавшись за родительскими стенами, она потеряет что-то важное и главное. Она предаст себя.

Нельзя вечно отсиживаться в укрытии, надо набраться смелости жить, каким бы рискованным ни казалось это авантюрное предприятие.

Может, скомандовать машине вернуться? Встретиться с Майклом, как бы ни тяжела была эта встреча, и на что-то решиться?

«И ты снова хлопнешься в обморок, или тебя стошнит, чудовище…» — горько подумала Элиза.

Её грустные размышления прервались — из ворот выбежали отец с матерью, и начались объятия, расспросы, поцелуи… Родители потащили Элизу и её чемоданы в дом, начали спешно готовиться к обеду с максимальным количеством любимых блюд любимой дочери.

Утром Элиза проснулась от того, что на лицо упал яркий солнечный луч. Она открыла глаза — и снова зажмурила их, ослеплённая, отодвинулась в тень от полузакрытой шторы. Окно было распахнуто, и утренняя свежесть вливалась в спальню Элизы вместе с многоголосым птичьим поскрипыванием, посвистыванием и пощебётыванием. «Сколько на этой планете птиц! — с удивлением подумала она. — Роскошь, которую, живя на Земле, просто не замечаешь, а обитая на Луне, быстро забываешь…»

Её не оставляло странное ощущение какой-то тяжёлой потери. «Что тут странного? — спросила она себя. — Ты всё потеряла — привычную жизнь, работу в журнале, которую передоверила легкомысленной Дженнифер, и даже собственную квартиру. О чём ты скорбишь больше всего?»

Тут она поняла, и это понимание ударило её как громом. «Сегодня пятница! Но я уже не получу корзину с орхидеями! И в корзине не будет письма — пусть короткого, но ласкового письма умного человека…»

Она села на кровати и тихо заплакала над своей жизнью, в которой и так было не много радости, а теперь там не будет его цветов.

Она уже не сможет выходить по утрам на балкон и наслаждаться буйным цветением орхидей, на каждом цветке которых написано — люблю… люблю… люблю…

Сумеет ли робот-мажордом позаботиться о них? Или они погибнут, как первая корзина с белыми и голубыми фаленопсисами?

Слёзы на щеках Элизы доказывали, что она совершила ужасную неосторожность, разрешив душе проснуться и полюбить… но кого — Джерри или Майкла? Что болит в её сердце — старое эхо или новое чувство?

Девушка выпрямила сгорбленную спину и строго сказала себе: «Если ты не соберёшься с духом, то развалишься на куски и тебя отвезут в лечебницу или на кладбище… И это разобьёт сердце твоих родителей…»

Элиза была сильным человеком, который уже не первый раз собирал себя из обломков, и она смогла взять себя в руки.

Шли дни и недели, и жизнь Элизы постепенно наладилась. Ноты новых привычек выстроились и мерно зазвучали тихой мелодией. Даже сон Элиза сумела вернуть с помощью таблеток. Правда, подушка по утрам была частенько влажной, но Элиза давно знала, что от жизни слишком много требовать нельзя.

Девушка ходила с матерью по магазинам, где помогла ей с выбором одежды и купила себе несколько симпатичных костюмов и летних платьев. В Каннах она заглянула в «Вулфорд» и с удовольствием убедилась, что её прогноз на летние элитные моды полностью оправдался.